«Отметка — это винтовка, приставленная ко лбу ребенка»
Шалва Амонашвили — о разнице между отметкой и оценкой
Учитель Шалва Александрович Амонашвили (родился
в 1931 году в Тбилиси) — создатель гуманной педагогики. Почти полвека
назад он отказался от системы отметок в школе. О том, почему отметки
не только мешают учиться, но и портят ребенка, Амонашвили рассказал
Кириллу Михайлову.
Что такое гуманная педагогика?
То, что сотворили мы с коллегами, это не метод, это направление — гуманно-личностный подход к детям в образовательном процессе. Более коротко это называют гуманной педагогикой.
Отметки просто необходимы в авторитарном педагогическом процессе. Если их просто изъять — это как провести хирургическую операцию и по ошибке изъять из организма что-то очень важное. Так что в авторитарном процессе, наиболее массовом в бытующей практике, отметка выполняет функцию устоя, на отметках держится образовательный авторитарный мир. Не надо смущаться слова «авторитарный», потому что и вы, и я — воспитанники авторитарного процесса, мы получили неплохое воспитание, и знания тоже получили. Отметки родились в рамках авторитарного сознания, это очень давняя традиция.
В Средние века обучение детей велось при храмах, там применялись очень жесткие способы принуждения детей к учению — физические наказания, унижения. Можно посмотреть альбом Роберта Альта, где все это проиллюстрировано: учитель в одной руке держит книгу, а в другой розги. С появлением схоластических школ в XV веке наказания в виде унижений (например, стоять в углу на коленях) остались, но от телесных наказаний отказались, а взамен ввели отметки.
Когда вместо телесных наказаний появились отметки, все строгости были переложены на плечи родителей, и возникло «отцовское время». Родители в те времена уже понимали, что от образования зависит жизнь не только их детей, но и всей семьи, поэтому за плохие оценки наказывали очень строго.
Классика педагогики — Квинтилиан, Коменский, Песталоцци, Локк, Руссо, у нас это будут Ушинский, Макаренко, Сухомлинский, — об отметках практически ничего не говорят. Они видят зло в отметках, и поэтому, не зная, как с этим бороться, не касаются этой темы. Они говорят о гуманном подходе к детям, вере в ребенка, в свои силы. В основе почти у всех классиков христианская культура, в которой нет наказания и принуждения, просто сказано — бойтесь Бога, то есть имейте совесть.
В XX веке педагогика начинает обнаучиваться, хотя это не наука, это высочайшее искусство, философия. Педагогика зиждется на вере: вере в Бога, красоту, добро, в себя, в ребенка, наконец.
То, что сотворили мы с коллегами, это не метод, это направление — гуманно-личностный подход к детям в образовательном процессе. Более коротко это называют гуманной педагогикой.
Отметки просто необходимы в авторитарном педагогическом процессе. Если их просто изъять — это как провести хирургическую операцию и по ошибке изъять из организма что-то очень важное. Так что в авторитарном процессе, наиболее массовом в бытующей практике, отметка выполняет функцию устоя, на отметках держится образовательный авторитарный мир. Не надо смущаться слова «авторитарный», потому что и вы, и я — воспитанники авторитарного процесса, мы получили неплохое воспитание, и знания тоже получили. Отметки родились в рамках авторитарного сознания, это очень давняя традиция.
В Средние века обучение детей велось при храмах, там применялись очень жесткие способы принуждения детей к учению — физические наказания, унижения. Можно посмотреть альбом Роберта Альта, где все это проиллюстрировано: учитель в одной руке держит книгу, а в другой розги. С появлением схоластических школ в XV веке наказания в виде унижений (например, стоять в углу на коленях) остались, но от телесных наказаний отказались, а взамен ввели отметки.
Когда вместо телесных наказаний появились отметки, все строгости были переложены на плечи родителей, и возникло «отцовское время». Родители в те времена уже понимали, что от образования зависит жизнь не только их детей, но и всей семьи, поэтому за плохие оценки наказывали очень строго.
Классика педагогики — Квинтилиан, Коменский, Песталоцци, Локк, Руссо, у нас это будут Ушинский, Макаренко, Сухомлинский, — об отметках практически ничего не говорят. Они видят зло в отметках, и поэтому, не зная, как с этим бороться, не касаются этой темы. Они говорят о гуманном подходе к детям, вере в ребенка, в свои силы. В основе почти у всех классиков христианская культура, в которой нет наказания и принуждения, просто сказано — бойтесь Бога, то есть имейте совесть.
В XX веке педагогика начинает обнаучиваться, хотя это не наука, это высочайшее искусство, философия. Педагогика зиждется на вере: вере в Бога, красоту, добро, в себя, в ребенка, наконец.
А вы верите в Бога?
Я последователь классики, я не могу не верить в Бога. Я как педагог исхожу из христианских постулатов. Итак, вера лежит в основе классического образования, но начался процесс обнаучивания образования. Научные понятия начали накладывать на процессы и они стали выхолащивать дух образования. Получилось, что урок есть форма организации учебного процесса. Грустно, да? Школа есть учебно-воспитательное заведение. А зачем мне в заведении работать? Учитель — это предметник, опять грустно становится. Христос был Учитель, неужели Он какой-то предмет нес кому-то? Вот как это стало выглядеть.
Но тут есть другой важный аспект. Хотя корни традиционной педагогики в храмах, но там же рождалось и неверие в ребенка: он изначально не хочет учиться, поэтому мы должны разными способами принуждать его — кричать, грубить, угрожать, выставлять на посмешище перед одноклассниками. А ведь Христос сказал: «Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (Мф 18:5). А учитель может выгнать ребенка из класса, он посылает родителям донос в виде отметки, настраивает их против ребенка. Этого учительского зла сейчас в школе очень много. Может, учителя и не хотят быть такими, но сама обнаученная педагогика вынуждает их так поступать. А впереди еще ЕГЭ, а ЕГЭ не верит в дух человека.
Я последователь классики, я не могу не верить в Бога. Я как педагог исхожу из христианских постулатов. Итак, вера лежит в основе классического образования, но начался процесс обнаучивания образования. Научные понятия начали накладывать на процессы и они стали выхолащивать дух образования. Получилось, что урок есть форма организации учебного процесса. Грустно, да? Школа есть учебно-воспитательное заведение. А зачем мне в заведении работать? Учитель — это предметник, опять грустно становится. Христос был Учитель, неужели Он какой-то предмет нес кому-то? Вот как это стало выглядеть.
Но тут есть другой важный аспект. Хотя корни традиционной педагогики в храмах, но там же рождалось и неверие в ребенка: он изначально не хочет учиться, поэтому мы должны разными способами принуждать его — кричать, грубить, угрожать, выставлять на посмешище перед одноклассниками. А ведь Христос сказал: «Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (Мф 18:5). А учитель может выгнать ребенка из класса, он посылает родителям донос в виде отметки, настраивает их против ребенка. Этого учительского зла сейчас в школе очень много. Может, учителя и не хотят быть такими, но сама обнаученная педагогика вынуждает их так поступать. А впереди еще ЕГЭ, а ЕГЭ не верит в дух человека.
Вы начали работать в школе в 1950-е годы, идеи гуманной педагогики появились сразу?
Нет, эти идеи пришли ко мне, когда я начал вести эксперименты в 1962-1963 году. Я сам — бывший двоечник, я помогал детям, чтобы они не стали двоечниками. Мы с коллегами занимались проблемами развития и увидели, что во время экспериментов дети очень быстро развивались, могли перейти из третьего в пятый класс. В 1969 году мы ввели пятидневку, так из Грузии она и пошла по всей стране, решение принималось на уровне ЦК. В 1967 году мы отказались от отметок: словесных, в виде цифр, поощрений, которые могли восприниматься как отметки. Скажешь: «Молодец». Ребенок бежит домой: «Я сегодня „молодец“ получил!» Взамен мы ввели оценки. До сих пор очень многие учителя путают отметки и оценки.
Оценка — это мой взгляд: вот я на вас смотрю, улыбаюсь, посмотрел в вашу тетрадку: «Ой, как интересно ты пишешь. А может, вот так попробуешь?» Вызываю к доске, задаю вопросы, хвалю, что ребенок исправил свои ошибки. То есть я выражаю свое отношение к ребенку, это уже оценочная деятельность учителя, через нее я взращиваю личностные качества ребенка.
Нет, эти идеи пришли ко мне, когда я начал вести эксперименты в 1962-1963 году. Я сам — бывший двоечник, я помогал детям, чтобы они не стали двоечниками. Мы с коллегами занимались проблемами развития и увидели, что во время экспериментов дети очень быстро развивались, могли перейти из третьего в пятый класс. В 1969 году мы ввели пятидневку, так из Грузии она и пошла по всей стране, решение принималось на уровне ЦК. В 1967 году мы отказались от отметок: словесных, в виде цифр, поощрений, которые могли восприниматься как отметки. Скажешь: «Молодец». Ребенок бежит домой: «Я сегодня „молодец“ получил!» Взамен мы ввели оценки. До сих пор очень многие учителя путают отметки и оценки.
Оценка — это мой взгляд: вот я на вас смотрю, улыбаюсь, посмотрел в вашу тетрадку: «Ой, как интересно ты пишешь. А может, вот так попробуешь?» Вызываю к доске, задаю вопросы, хвалю, что ребенок исправил свои ошибки. То есть я выражаю свое отношение к ребенку, это уже оценочная деятельность учителя, через нее я взращиваю личностные качества ребенка.
Можно сказать, что отметка — это объективация
результатов образовательного процесса? То есть отметка относится
не к личности, а к процессу?
Да, это материализованная сторона процесса образования. Процесс имеет глубокое содержание, а отметка не имеет. Когда ваш сын придет домой с пятеркой, вы думаете, что все хорошо. А если с тройкой или двойкой, то отец уже недоволен. Отметки начинают портить отношения родителей и детей. Даже пятерки портят, потому что у ребенка взращивается гордыня. Но самое главное — отметки отводят детей от их природы, заслоняют познавательные мотивы. Дети от рождения хотят учиться и познавать, это суть человека — познать все от черных дыр до атомов. Но когда ребенок идет в школу, то вместо роста знаний он ориентируется на отметки, то есть подменяется мотив. А через год-другой ребенок не только привыкает к отметкам, но уже хочет получить то, что они ему дают: хорошее отношение родителей, велосипед, карманных денег.
Да, это материализованная сторона процесса образования. Процесс имеет глубокое содержание, а отметка не имеет. Когда ваш сын придет домой с пятеркой, вы думаете, что все хорошо. А если с тройкой или двойкой, то отец уже недоволен. Отметки начинают портить отношения родителей и детей. Даже пятерки портят, потому что у ребенка взращивается гордыня. Но самое главное — отметки отводят детей от их природы, заслоняют познавательные мотивы. Дети от рождения хотят учиться и познавать, это суть человека — познать все от черных дыр до атомов. Но когда ребенок идет в школу, то вместо роста знаний он ориентируется на отметки, то есть подменяется мотив. А через год-другой ребенок не только привыкает к отметкам, но уже хочет получить то, что они ему дают: хорошее отношение родителей, велосипед, карманных денег.
А как развивать оценочные суждения у старшеклассников на таком материале, как, например, коллективизация или холокост?
Учитель должен прививать детям оценочные эталоны, чтобы сравнить новый предмет с эталоном и найти в этом предмете хорошие и плохие стороны. Я как учитель должен рассказывать о коллективизации и холокосте так, как государство мне велит. Но у вашего учителя есть своя оценка, так что за рамками урока я расскажу вам, что я думаю о коллективизации или холокосте, а завтра жду вашего собственного мнения по этому факту.
Учитель должен прививать детям оценочные эталоны, чтобы сравнить новый предмет с эталоном и найти в этом предмете хорошие и плохие стороны. Я как учитель должен рассказывать о коллективизации и холокосте так, как государство мне велит. Но у вашего учителя есть своя оценка, так что за рамками урока я расскажу вам, что я думаю о коллективизации или холокосте, а завтра жду вашего собственного мнения по этому факту.
Как вам удавалось делать это в советское время? Это же прямая антисоветчина?
Ну в Грузии о нас писали как о буржуазных педагогах, нас несколько раз закрывали. Но нас почему-то всегда защищала Москва: газета «Правда», Академия педагогических наук. И мы продолжали работать, даже как-то ухитрялись печатать учебники.
Ну в Грузии о нас писали как о буржуазных педагогах, нас несколько раз закрывали. Но нас почему-то всегда защищала Москва: газета «Правда», Академия педагогических наук. И мы продолжали работать, даже как-то ухитрялись печатать учебники.
А как бы вы поступили, столкнувшись в наши дни с откровенным шовинизмом среди старшеклассников?
Такое может быть. Учитель должен терпеливо излагать свое мнение, он должен стать не преподавателем, а именно учителем. Он должен подружиться со своим учеником, чтобы тот видел, что учитель любит его: не отметками, не криками, любит его и с шовинизмом, принимает таким, какой он есть. Из этого рождается духовная общность с ребенком, который начнет хотя бы прислушиваться. Именно это и называется гуманной педагогикой, это не технология, а духовный мир учителя, культура, может быть и вера. А потом, если эта общность усилится, пусть учитель пойдет вместе с ребенком в компанию, где собираются эти шовинисты, чтобы потом обсудить, что там было. Мир мы этим не перестроим, но, может быть, у одного учителя получится предотвратить один будущий теракт. И если такого шовиниста будут исключать из школы, я горой встану за него: не отдам! Пусть он так и останется при своих убеждениях, но он будет помнить, как я его защищал.
Такое может быть. Учитель должен терпеливо излагать свое мнение, он должен стать не преподавателем, а именно учителем. Он должен подружиться со своим учеником, чтобы тот видел, что учитель любит его: не отметками, не криками, любит его и с шовинизмом, принимает таким, какой он есть. Из этого рождается духовная общность с ребенком, который начнет хотя бы прислушиваться. Именно это и называется гуманной педагогикой, это не технология, а духовный мир учителя, культура, может быть и вера. А потом, если эта общность усилится, пусть учитель пойдет вместе с ребенком в компанию, где собираются эти шовинисты, чтобы потом обсудить, что там было. Мир мы этим не перестроим, но, может быть, у одного учителя получится предотвратить один будущий теракт. И если такого шовиниста будут исключать из школы, я горой встану за него: не отдам! Пусть он так и останется при своих убеждениях, но он будет помнить, как я его защищал.
У вас в детстве был такой учитель?
Я был двоечником. Моя учительница по родному языку и литературе увидела эти двойки и начала ставить мне пятерки. Я ее очень полюбил, потому что она одна увидела во мне человека. И однажды она сказала мне: «Мальчик, мои пятерки краснеют рядом с двойками. Как быть?» Для меня были важны не пятерки, а то, что она верит в меня. Я начал зубрить математику, химию, физику... И вот в итоге я стал тем, кем стал.
В старших классах мы должны девальвировать сам смысл отметок. Кстати говоря, Министерство образования РФ разрешило не ставить отметки в начальных классах. Но многие учителя этого не знают, а многие не готовы к этому. Вообще, детский психолог Даниил Эльконин дал такое определение: отметки — это винтовка, нацеленная в лоб ребенка. Он не уточнил, двойки или тройки. А я бы сказал — пятерки нацелены в сердце, потому что они искажают нравственность ребенка, тройки порождают равнодушие, двойки вызывают возмущение ребенка.
В старших классах пусть учителя по каждому предмету скажут: «Давайте сейчас проведем контрольную, и каждый из вас сам проверит свою работу и поставит себе отметку». Это и ошибки исправить помогает, и совесть проверяется, то есть развивается личность. Учитель только должен помочь и подсказать. Отметки превращаются в термометр — мы измерили уровень наших знаний. Ведь мама не кричит на ребенка, когда термометр показывает у него 39. Но надо не забывать, что отметка не измеряет личность.
Вот, например, кончается четверть, ставится итоговая отметка. Это нечто среднеарифметическое. Но получается, что где-то ребенок ленился, получил двойку, и так и не знает этого материала. А где пятерка — знает. И на что влияет и что показывает итоговая отметка? Можно сунуть голову в духовку, а ноги в морозилку и сказать, что средняя температура 36,6?
Так что давайте отдадим отметки детям, они же люди, мы же их для жизни готовим. Они должны оценивать мир, себя, свое отношение к людям.
Я был двоечником. Моя учительница по родному языку и литературе увидела эти двойки и начала ставить мне пятерки. Я ее очень полюбил, потому что она одна увидела во мне человека. И однажды она сказала мне: «Мальчик, мои пятерки краснеют рядом с двойками. Как быть?» Для меня были важны не пятерки, а то, что она верит в меня. Я начал зубрить математику, химию, физику... И вот в итоге я стал тем, кем стал.
В старших классах мы должны девальвировать сам смысл отметок. Кстати говоря, Министерство образования РФ разрешило не ставить отметки в начальных классах. Но многие учителя этого не знают, а многие не готовы к этому. Вообще, детский психолог Даниил Эльконин дал такое определение: отметки — это винтовка, нацеленная в лоб ребенка. Он не уточнил, двойки или тройки. А я бы сказал — пятерки нацелены в сердце, потому что они искажают нравственность ребенка, тройки порождают равнодушие, двойки вызывают возмущение ребенка.
В старших классах пусть учителя по каждому предмету скажут: «Давайте сейчас проведем контрольную, и каждый из вас сам проверит свою работу и поставит себе отметку». Это и ошибки исправить помогает, и совесть проверяется, то есть развивается личность. Учитель только должен помочь и подсказать. Отметки превращаются в термометр — мы измерили уровень наших знаний. Ведь мама не кричит на ребенка, когда термометр показывает у него 39. Но надо не забывать, что отметка не измеряет личность.
Вот, например, кончается четверть, ставится итоговая отметка. Это нечто среднеарифметическое. Но получается, что где-то ребенок ленился, получил двойку, и так и не знает этого материала. А где пятерка — знает. И на что влияет и что показывает итоговая отметка? Можно сунуть голову в духовку, а ноги в морозилку и сказать, что средняя температура 36,6?
Так что давайте отдадим отметки детям, они же люди, мы же их для жизни готовим. Они должны оценивать мир, себя, свое отношение к людям.
Как ЕГЭ влияет на школьное образование?
Меня приглашал министр образования Владимир Филиппов (1998–2004) и просил поддержать ЕГЭ, но я отказался. Что мы хотим получить от выпускника школы? Чтобы это был робот? Компьютер, начиненный знаниями? Или гражданина страны? ЕГЭ, конечно, не измеряет качества гражданина. Личностные оценки вообще не принимаются в расчет. Измеряются знания, но случайными способами: один вопрос, три ответа, иногда ответы абсурдные. К ЕГЭ готовят уже не репетиторы, а тренеры. Ради того, чтобы хорошо сдать ЕГЭ, во многих московских школах уже в 9 классе детей переводят на домашнее обучение или на вечернее, или они начинают прогуливать ради занятий с репетитором, а в школах на это смотрят сквозь пальцы. Это только в сельской местности, где нет репетиторов, школа готовит к ЕГЭ. А в городах все по-другому.
9, 10 и 11 классы — это лучший сензитивный период у подростка, время становления мировоззрения. Вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос патриотом? Школьник, который просто читает стихи о Родине — в нем ничего не останется. Это не любовь к Родине, это язык крутится во рту. Разве ЕГЭ это проверяет? Нет. Эту болезнь мы должны пройти и прийти к чему-то лучшему. А учитель должен понять, что его сила и влияние на детей не в отметках, а в доброте, в том, что он защитник для детей. Личность воспитывается личностью, а не отметками, технологиями или предметом.
Меня приглашал министр образования Владимир Филиппов (1998–2004) и просил поддержать ЕГЭ, но я отказался. Что мы хотим получить от выпускника школы? Чтобы это был робот? Компьютер, начиненный знаниями? Или гражданина страны? ЕГЭ, конечно, не измеряет качества гражданина. Личностные оценки вообще не принимаются в расчет. Измеряются знания, но случайными способами: один вопрос, три ответа, иногда ответы абсурдные. К ЕГЭ готовят уже не репетиторы, а тренеры. Ради того, чтобы хорошо сдать ЕГЭ, во многих московских школах уже в 9 классе детей переводят на домашнее обучение или на вечернее, или они начинают прогуливать ради занятий с репетитором, а в школах на это смотрят сквозь пальцы. Это только в сельской местности, где нет репетиторов, школа готовит к ЕГЭ. А в городах все по-другому.
9, 10 и 11 классы — это лучший сензитивный период у подростка, время становления мировоззрения. Вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос патриотом? Школьник, который просто читает стихи о Родине — в нем ничего не останется. Это не любовь к Родине, это язык крутится во рту. Разве ЕГЭ это проверяет? Нет. Эту болезнь мы должны пройти и прийти к чему-то лучшему. А учитель должен понять, что его сила и влияние на детей не в отметках, а в доброте, в том, что он защитник для детей. Личность воспитывается личностью, а не отметками, технологиями или предметом.
Сейчас уже во многих школах можно встретить Марью Ивановну, учительницу начальных классов, которая применяет методы гуманной педагогики. Но одновременно вы встретите трех других учителей, которые работают по-старому.
Я был премирован Министерством образования за внедрение гуманной педагогики в России, так что даже наше правительство одобряет это направление. Несколько десятков тысяч учителей — наши последователи, причем не только в России или бывших советских республиках, но даже в Финляндии и в Германии. Это движение пошло именно из бывшего СССР, образовательный мир не знает ничего похожего. Но мы очень осторожны в распространении наших идей, потому что не все это поймут, а кто-то может и исказить.
Московская школа № 200 в Ясеневе уже 15 лет работает без отметок. Мы сделали ее такой за два года: отказались от авторитаризма, подготовили учителей, кто не хотел — ушли.
Комментариев нет:
Отправить комментарий